9 ноября 1982 года мы с девушкой сидели на лавочке около памятника Карлу Марксу на Театральной площади. Был тёплый осенний вечер, и никто не предполагал, что завтра Москва превратится в пустой вымерший город. На самом деле это страшное зрелище – пустой город. Без людей, машин, городской суеты. Но именно так было 10 ноября 1982 года. Умер Леонид Ильич Брежнев.

Происходящее сейчас в Москве – это не совсем то, что мне довелось увидеть 10 ноября 1982 года. Вспомнилась эта дата по двум причинам. Одна из них – мёртвый город, в который может превратить нашу столицу мировую зараза - COVID-19. Вторая… дочитайте до конца, и всё узнаете.

Тогда, в 1982-м, я работал в журнале «Автомобильные дороги» Минтрансстроя СССР, был начинающим журналистом и редактором. Случилось так, что именно 10 ноября у нас был срок сдачи очередного номера, макет которого нужно было везти в типографию газеты «Гудок», где печатался наш журнал. Отвезти макет поручили мне, как самому молодому сотруднику редакции. Меня всегда отправляли на самые опасные задания, а выдвигаться в город, в момент чрезвычайного положения и траура, было страшновато.

Редакция и типография «Гудка» размещалась в Вознесенском переулке доме №7, в центре Москвы. Наша редакция находилась на набережной Мориса Тореза, (ныне Софийская) - прямо напротив Кремля. Обычно в типографию мы добирались на редакционном автомобиле, однако в связи с объявленным трауром движение всех машин, кроме спецслужб, в Москве была запрещена. В центре Москвы в тот день не ходил наземный транспорт, работало только метро.

Доехав до станции «Дзержинская» (ныне «Лубянка»), я вышел в город. Правда, наверх никого не выпускали, стоял наряд милиции и сотрудники КГБ, которые «заворачивали» всех желающих выйти из подземки. Однако я подошел к турникету, показал редакционное удостоверение, макет журнала, в который мы успели срочно вставить некролог Леонида Брежнева, и объяснил, что это нужно срочно передать в типографию. Посмотрев эти документы, меня выпустили в город.

С тех пор прошло много лет, но тот день запомнился мне на всю жизнь. Я никогда не видел днем совершенно пустой город, и это было реально страшно. Я тронулся в сторону Моховой. Через каждые 300 метров стояли патрули сотрудников госбезопасности, и каждый раз у меня проверяли документы, выясняли маршрут и цель моего передвижения. Так я добрался практически до здания Госплана СССР (ныне - здание Госдумы), где висел в траурной рамке огромный портрет Леонида Ильича. Когда я уже подходил к гостинице Москва, звенящую тревожную тишину пустой Москвы разорвали сирены и мимо пролетел кортеж правительственных ЗИЛов – руководство спешило на внеочередной Пленум ЦК КПСС. После этого я продолжил свой путь и добрался, наконец, до типографии газеты «Гудок».

Пустой город – это страшно. И страшно, себе представить, что такое может случиться не потому, что в связи с эпидемией власти запретят движение, а потому, что просто не будет в городе людей. Возможно ли такое? Этого не знает никто. Не знают, как бороться с коронавирусом COVID-19, от него нет вакцины, от него умирают и старые, и молодые; как им заражаются – тоже понятно весьма приблизительно. Не заболеть им можно только одним способом – закрыться в квартире или своем частном доме и избежать любых контактов. Возможно ли это в таком городе, как Москва?

Мы решили выяснить это в рамках одного спального района, нарушив по служебной необходимости режим самоизоляции. Не потому, что нет доверия другим СМИ. Журнал «Москва и москвичи» обязан иметь свой взгляд на ситуацию с эпидемией COVID-19, мы всегда были в самом центре событий. Несколько дней назад мы уже взяли по телефону интервью у президента Национальной ассоциации заслуженных врачей России Виктора Ивановича Егорова, который уверенно сказал, что единственная правильная мера – это карантин. Однако городские власти решили, что пока можно избежать такой жесткой меры. Давайте совершим небольшую экскурсию по району Кузьминки и вместе поймём – достаточно ли относительно мягких мер изоляции граждан, когда власти призывают, и даже просят людей сидеть дома.

Путешествие показало, что людей на улице стало не просто меньше - улицы практически опустели. На Есенинском бульваре, где даже в будни днем всегда было людно – ни одного человека. Редкие прохожие на параллельных бульвару пешеходных дорожках даже не пытаются заходить за условное ограждение из лент.

Улица Академика Скрябина, Юных Ленинцев также не хвастаются пробками. Парк Кузьминки пуст. Нет обычной суеты у метро «Кузьминки», а грандиозная стройка многоэтажных домов на Окской притихла и уже так не раздражает старожилов назойливым шумом перфораторов. В общем, с режимом самоизоляции, похоже все не так плохо. Люди и без штрафов и угроз поняли опасность эпидемии и вняли призывам властей без жестких мер. Всё неплохо, хотя то, что ни в одной аптеке района нет ни медицинских масок, ни термометров, ни парацетомола – это все равно, что на фронте у бойцов нет патронов…

По Москве давно гуляет ещё один опасный вирус. Он, пожалуй, намного страшнее COVID-19, который сегодня поставил на уши весь мир. Этому вирусу нет названия. Давайте условно назовём его VR-2020, хотя возник он не в нынешнем, не в прошлом, и даже не в позапрошлом году. От него не прививки, нет иммунитета, и распространяется он так же быстро, как COVID-19. Это вирус равнодушия и цинизма. Послушайте, и судите сами – что быстрее нас убьёт: COVID-19 или VR-2020.

Приехав парк Кузьминки, для того, чтобы сделать несколько фотографий, мы засняли практически пустую парковку перед церковью Влахернской иконы Божьей матери, и тут обнаружили, что церковь открыта. Зашли. Народу никого, хотя обычно всегда здесь есть люди. Время на часах 14.30. Заговорили со служительницей.

- А проходят ли службы?

- Да, но народу мало, иногда не набирается и 10 человек. Молимся, и вы возьмите молитву.

- А сфотографировать зал можно? (на дверях объявление о запрете фотосъемки).

- Пожалуйста, снимайте.

Пробыли мы в церкви буквально несколько минут, а когда вышли то увидели того, что уж никак не могли предвидеть в пустом парке. Рядом с нашей машиной стоял эвакуатор, и автомобиль готовились погрузить для перемещения на штрафстоянку. Да, остановились мы рядом с желтой запрещающей линией. И вот поразило – откуда буквально за несколько минут возник этот эвакуатор? Такое ощущение, что работники парковочной службы караулили неподалёку и ждали, вероятно, эдакого глупого нарушения, когда на пустой парковке появится на минутку остановившийся автомобиль-нарушитель.

Наши редакционные удостоверения были проигнорированы; молоденький парень с планшетом сказал, что ему это вообще не интересно, кто мы, а вот свидетельство о регистрации автомобиля – покажите. Недовольно сверив номера, и убрав кран, который уже навис над машиной, он предупредил, что штраф нам все равно придёт. Ну, что ж... Формально парковщики правы.

Однако, обратите внимание, что работа служб перемещения автомобилей в Москве давно напоминает действия мародеров: увозят машины, неправильно припаркованные, например, у больниц, детских садов, кладбищ. Караулят и мгновенно увозят машину, оставленную даже не пять минут. А что будет делать человек, выйдя из больницы с пожилым человеком, которого нужно доставить домой после операции, или довезти до дома заболевшего ребёнка – какое до этого дела, правда?

Мы едем дальше. Спустились в метро Кузьминки, подходим к турникету. Предъявляем удостоверения и объясняем, что хотим сделать несколько снимков, показав, как выглядит метро в период самоизоляции. Отвечают – нельзя, съемка в метро запрещена! Показывают стенд с правилами. Читаем – реально есть такой пункт в правилах. Еще раз объясняем, что мы – редакция журнала «Москва и москвичи», готовим спецвыпуск. Звонят дежурной по станции, и тот же удивляющий глупостью формальный ответ – нет, нельзя, правила! Только с письменного разрешения руководства метрополитена.

М-да... Интересно, как же тогда появляются фотографии людей, которые делают снимки в метро, и сам же метрополитен, который установил запрет на съемку, постоянно транслирует их на информационных панелях в вагонах? Наверное, у всех фотографирующих было письменное разрешение руководства метрополитена?

Выходим на улицу. Неспешно идут в полной амуниции трое сотрудников Росгвардии. Бравые молодые ребята, с дубинками, рациями в масках. Мы прервали их вальяжную прогулку, спросив о том, как они проводят работу с населением и много ли случаев нарушения гражданами режима самоизоляции. Нам ответили, что они никаких комментариев не дают, и все вопросы - в пресс-центр Росгвардии. Увидев фотоаппарат, они предупредили, что сейчас возьмут наши паспортные данные и привлекут …ну, мы так и не поняли за что. В ответ на это мы сообщили, что сделаем снимок сзади, на что они не нашлись, что ответить и продолжили движение.

Весьма символичный получился снимок! Посчитайте, сколько раз за какой-то час к нам, журналистам, повернулись спиной? Только в церкви к нам отнеслись по-человечески! А ведь у нас были редакционные документы, и по Закону РФ от 27.12.1991№ 2124-1 (ред. от 01.03.2020) "О средствах массовой информации" нам должны были содействовать в получении информации, всячески помогать для того, чтобы люди знали правду. Вспомните, как по моему корреспондентскому удостоверению меня выпустили в город и помогли добраться до типографии в 1982 году. Чувствуете разницу?

Вот мы и решили, что будет честно, если обо всём произошедшем узнают не только наши читатели, но и в руководстве метрополитена, и в парковочной службе, и в руководстве Росгрвадии. Так, кажется, просили росгвардейцы? Мы обязательно отправим им ссылки на данный материал и посмотрим, как они отреагируют. Если никак, то тогда станет окончательно понятно, почему так происходит. Если разберутся и хотя бы извинятся, то есть шанс оборвать цепочку распространения вируса VR-2020, эпидемию которого еще не поздно остановить.

Расследование проводил,

Сергей Кириченко,

Москва, Кузьминки, 2 апреля 2020 года, 14.00-15.00 (специально указываем время)

Также заранее приносим извинения за возможные орфографические и синтаксические ошибки,

а также опечатки. Номер делается в непривычном режиме, постарайтесь простить коллектив редакции.

Мы работаем так же, как врачи - на пределе своих возможностей, и делаем всё возможное,

для того, чтобы жизнь москвичей как можно быстрее вошла в привычное русло.