Общероссийский гражданский проект

Москва и москвичи

КРАСНАЯ ЗОНА

Репортаж нашего корреспондента из эпицентра лечения COVID-19

Красный цвет - опасность. Светофор. Пожарный щиток. Аварийная кнопка отключения электричества. Это знают все. Но мало кто знает, что «красная зона» в системе исполнения наказаний – это зона, в которой абсолютно всё должно соответствовать законодательству и зона, в которой самые строгие правила.

Именно такие правила сейчас в каждой больнице, которые принимают больных с вирусом Сovid-19, масштабы эпидемии которого потрясли весь мир. «Красная зона» сейчас есть практически во всех больницах Москвы - городом, который в России стал эпицентром эпидемии.

Сегодня наш корреспондент, который работает волонтёром в ГКБ-52, расскажет то, что происходит в «красной зоне» больницы, где такие же строгие правила, как в системе исполнения наказаний. Они даже строже, ибо цена ошибки – жизнь.

Репортаж из «красной зоны» ведет Леонид Краснер. Его материалы вы могли уже видеть в нашем журнале, но то, что вы прочитаете сейчас - это некий образец гражданского мужества, поскольку у Леонида не было такого редакционного задания. Он выбрал его себе сам. Поэтому редакция помещает его материал без правки – таким, как он его написал.

…После дежурства Леонид порой едва мог говорить, когда ему приходилось проводить от 12 до 24 часов в воздухонепроницаемом костюме химзащиты и респираторе, поэтому тексты, которые он написал – это его ощущения, и мы не будем ничего редактировать. Давайте послушаем его слова, и глазами смелого человека, который рискуя своим здоровьем, и, посчитавший своим долгом помогать больным коронавирусом, увидим то, что там, за чертой – в «красной зоне» больницы.

Я очень боюсь заразится коронавирусом (Covid-19). Я боялся этого до того как записался добровольцем (волонтером) в ГКБ №52, а теперь, когда видел состояние больных в отделениях терапии и реанимации - боюсь ещё больше.

Я не врач, я помощник врачей и помощник пациентов. Перед каждым дежурством я разрисовываю свои СИЗ (средства индивидуальной защиты). Я никогда не могу дважды одеть защитный (в больнице его называют “противочумной”) комбинезон и маску, так как они одноразовые и подлежат уничтожению. Я пытаюсь очеловечить свой образ, перестать быть безликим приведением в больничных палатах. Моя цель - создать хорошее, позитивное настроение у пациентов. Это помогает рождению целебных эмоций - что очень необходимо для поддержки иммунной системы.

При стрессе резко снижается уровень лейкоцитов, которые идентифицируют и уничтожают все инородные вещества. Причина иммунодефицита не столько в воздействии стресса как такового, сколько в вызванной им реакции капитуляции. Именно реакция капитуляции усиливает секрецию кортизола, который подавляет иммунный ответ на вторжение вируса. Моя расписная одежда, мои манипуляции с приборами и массажем рук (дезинфекция кожи), мои разговоры и наилучшие пожелания - всё это для поддержания имунной системы пациентов.

ГКБ №52 : Москва, ул. Пехотная, 3. Весьма символично, так как медицинские работники учреждений здравоохранения (врачи, фельдшеры, медсестры) являются военнообязанными. В этой же логике волонтёры (добровольцы) должны быть признаны народным ополчением здравоохранения. Оформляя анкету волонтера на сайте, я указывал, что у меня нет медицинского образования, но я готов безвозмездно выполнять любую вспомогательную работу, не требующую медицинских манипуляций. Оказалось, что такой работы много, и она пока еще не может закончиться.

Почему я выбрал больницу №52? Для меня 52 больница Москвы - место, где до пенсии и после пенсии до 1994 года работала в отделении реанимации моя мама. Координатор волонтеров, Ольга Николаева, после подписания контракта, в мой первый выход на дежурство предупреждала обо всех опасностях, которые сконцентрированы в “красной зоне”, где мне предстояло помогать медикам и обслуживающему персоналу. Мне и без неё было страшно, а Ольга вообще не пыталась меня ободрить.

Первоначально я, как существенная часть из 309 волонтеров, занимался внесением

медицинских данных в централизованную базу, очень привычная офисная работа. Только СИЗ (средства индивидуальной защиты) затрудняли эту работу: резиновые перчатки, полиэтиленовая герметичная одежда, респиратор, очки похожие на маску для дайвинга. Но по мере возникновения новых задач была сформирована группа “Температура и сатурация” примерно из 10% волонтеров, я вошел в эту группу.

На третьй неделе работы волонтером могу уже объективно описать один (типовой) волонтерский день. В 9:00 облачаюсь в одноразовую нижнюю и верхнюю одежду (на комбинезоне попутно пишу своё имя и рисую что-то позитивное, маску оживляю глазами и улыбкой). Перед полным «зачехлением» выпиваю 0,5 литра воды и, обязательно иду в туалет (во время дежурства «расчехление» и санитарная обработка - дополнительные сложности). Ухожу домой после 22:00, когда врачи и медсестра не дают мне новых заданий.

Бегло расскажу, какие задачи выполнял в порядке их поступления. Разносил питьевую воду по палатам, измерял сатурацию (насыщенность крови кислородом) и пульс, помогал ходить (возить) в туалет. Делал клизму и промывание мочевого пузыря через катетер в животе, возил пациентов на компьютерную томографию, передавал документы и диски в другие службы для обработки. Передвигал пациентов с кроватей на коляски и каталки для перевозки на процедуры, помогал перемещать после процедур малоподвижных больных с каталок на кровати, кормил неподвижных, пожилых и пациентов с церебральным параличом. Транспортировал и сопровождал выписанных больных до заказанного больницей транспорта или до родственников у КПП больницы (которых не пускают на территорию во время эпидемии). Мыл больных (некоторые малоподвижны, некоторые должны на кровати непрерывно дышать через трубку кислородной смесью), менял памперсы, протирал с тела то, что нельзя сменить. Стирал и развешивал бельё малоподвижных, собирал вещи и перекладывал на каталки тяжелых больных для перевода в реанимацию, получал и возвращал в реанимацию использованные баллоны с кислородом, выполнял другие краткосрочные задания врачей и сестер. Однажды даже переводил пациенту-китайцу с русского на английский.

И, конечно, со многими пациентами разговаривал, потому что некоторым из них (кто в тяжелом состоянии) больно и страшно. А тем, кому уже легче и уже не так страшно - хочется любого общения.

За двенадцать часов работы в герметичном костюме тело выдаёт 2-3 литра пота, который пропитывает всё нижнее бельё и непрерывно стекает в перчатки и в обувь. В это время я не пью и не ем: во-первых, опасаюсь вирусов, во-вторых, после еды мне трудно работать - хочется расслабиться и отдыхать (вчера, как зафиксировал шагомер, я прошёл 9,5 км).

Нескольких эпизодов моей работы в больнице, которые дали мне уроки борьбы с болезнью.

Дежурный врач показывает на экране своего компьютера результаты КТ (компьютерной томографии) двухнедельной давности одного из тяжелых пациентов, который в данный момент находится в реанимации. Динамичная модель легких на экране напоминает известный мультфильм “Ёжик в тумане” - только изредка встречаются темные пятнышки, которые до болезни были частью легких. Врачи в ординаторской поражены: чем этот пациент дышит? За больного “дышит” медицинское оборудование. Через три минуты дежурный врач показал КТ этого же пациента в данный момент. Большая часть грудной клетки была “наполнена” тканями лёгких. Больной уже дышал самостоятельно под контролем врачей приборов. Это было поразительно. Это выглядело как чудо. Это говорило о небывалой живучести человека и способности к регенерации.

На снимке пример скриншота КТ некого пациента, чтобы у читателя было представление, как выглядят легкие (тёмные пятна) на экране:

Дедушка, 91 год (1929 года), двое детей, пятеро внуков, четыре правнука. Жена его скончалась 16 лет назад. Окончил Государственное музыкальное училище им. Гнесиных в Москве в 1966 году. По образованию - дирижер хора. Работал в семидесятые годы прошлого века на радио в Кузбассе, потом переехал в Москву и работал звукооператором на Гостелерадио СССР. В этом мужчине удачный баланс технаря и творческого человека. У него не работает треть организма, он с большим трудом пересаживается с кровати на коляску, но у него все бытовые и медицинские предметы (которых полно) разложены в порядке, маркированы и удержаны в памяти. Он сам с собой делает медицинские манипуляции, а от меня просит только подстраховки в опасные моменты и участия там, где требуется сила (например, вырезание ножницами отверстий для трубок, закачивание раствора в мочевой пузырь) или поход в процедурный кабинет.

Я ему оставил телефон и теперь у него есть своя личная служба “скорой помощи”. На завтра он заказал покупку некоторых товаров для быта и гигиены, которые не выдают в больнице. Я хотел бы к 91 одному году сохранить его живучесть, самостоятельность и позитивность. На снимке его тумбочка.

Фельдшер скорой помощи, мама двух дочерей подростков. Выезжала к больным короновирусом. Заразилась. Прошла две больницы и один пансионат “Можайский”, как она его назвала - пансионат советской армии. Считает, что жива только благодаря помощи руководителя станции скорой помощи и профессионализму врачей больницы №52. До этого в тяжелом состоянии попала в одну из московских больниц, а потом, почти в беспамятстве, при температуре 39,8 обнаружила себя деревне Игумновой в указанном выше пансионате. Без врачей, без лекарств, без специального оборудования, почти без сознания она два дня не получала помощи. Звонить ей запретили. У неё, медицинского работника, которая спасала людей, было чувство ужаса, что её привезли в пансионат умирать. Только благодаря тому, что у неё не отобрали телефон, она успела позвонить своему руководителю на станцию скорой помощи и поставить телефон на громкую связь при беседе с врачом пансионата. Руководитель смог подслушать не дружелюбную беседу, где врач уклонился от ответов пациентки, потому что не хотел отвечать на вопросы образованного пациента. Именно начальник станции скорой помощи заставил врача пансионата принять решение и перевести фельдшера в Москву, в больницу №52. Ей ещё не очень хорошо, но она счастлива, что вокруг люди понимают, что надо делать и ей с каждым днём становиться легче. Она сказала мне, что если бы не помощь её руководителя то её уже бы не было в живых.

В перерыве между дежурствами в 5 корпусе, я ходил в другой - 3 корпус Больницы №52 и заботился о пожилом пациенте, известном враче-онкологе: развлекал разговорами, мыл, одевал, стирал бельё, измерял кислород в крови, пульс, следил за подачей кислорода для дыхания. Этот врач занимался наукой по борьбе с раком в институте им. Герцена в те же годы, как и моя мама и хорошо знал её научного руководителя - Кирилла Георгиевича Щиткова. Ровно месяц тому назад, 5 апреля, его сын, Максим, потомственный врач, отметил в кругу семьи 56-летие. 20 апреля его убил коронавирус. Хоронили в закрытом гробу, без прощания, в герметичном пакете. Максим Старинский много лет отработал хирургом-урологом в Госпитале для ветеранов войн №3. С 6 апреля медучреждение было переоборудовано в стационар для пожилых людей, у которых выявили COVID-2019

Урологическое отделение тоже было перепрофилировано в новое отделение по лечению коронавируса. Сейчас родители Максима (мама тоже врач - терапевт) лежат в одном отделении.

Я его расскажу после того, как отвечу на два вопроса. Зачем волонтёрство нужно лично мне и зачем, по моему мнению, это надо больнице №52?

Больница №52 - это большая спасательная станция посреди Covid-19. На передовой линии спасения людей от последствий поражения Covid-19 медицинские работники. Больше 10% пациентов, с которыми я разговариваю, как волонтёр 52 больницы, медики и работники медицинских учреждений (не только из Москвы). Медики перегружены технической работой по заполнению баз данных и получению этих данных несколько раз в сутки. Волонтеры могут взять на себя нагрузку, не требующую специальных знаний и принятия профессиональных решений. Каждый час, который волонтер потратит с пользой на дежурстве, позволит врачу или медицинской сестре больше времени уделить собственно лечению больных.

Мне волонтерство нужно, как кислород в воздухе. Для меня это высшая степень свободы - делать то, что я считаю должным, но что не является моей обязанностью и не приносит мне материальных выгод. У меня есть сотни обязательств, которые я добросовестно выполняю в семье, на работе, с друзьями, в общественной жизни. Перед пациентами 52 больницы у меня нет никаких обязательств, у меня есть свобода и удовлетворение быть свободным когда я делаю для них то, что надо делать именно в эту минуту.

Покажу на одном примере

30 апреля 2020 года я сделал комплимент женщине Нине, в том духе, что она может гордиться своими родителями, которые вложили в неё такую могучую иммунную систему, сохранившую ей жизнь до столь почтенных (по российским меркам), но вовсе ещё непреклонных лет. Дальше был такой диалог: Она мне ответила:

- Скажите спасибо моей живой маме!

- Я, как раз и хотел поблагодарить вашу маму ... Передайте ей от меня уважение ....

- Ну, благодарите же маму, вот она на соседней койке лежит, слушает нас, хотя глуховата уже.

Конечно, я с радостью поблагодарил её маму Татьяну Васильевну (ей уже пошёл 93 год). Они - Татьяна и Нина - достойные, позитивные продолжатели бескрайней цепочки эволюции жизни на Земле.

На следующий день я принёс этой женщине два рисунка моей внучки Юлии и (с разрешения заведующей отделения) мы с её дочерью Ниной украсили стены палаты детскими рисунками. Эти рисунки оживили безликие больничные стены палаты №740 нежными красками и положительными эмоциями, ободрили иммунную систему женщин.

Татьяна неожиданно вдохновилась и начала читать стихи для поддержки морального духа у пожилых людей, которые заболели, или трудно переносят режим изоляции и страха перед невидимой опасностью. Я попросил её повторить небольшой фрагмент и записал его. Послушайте Татьяну. Дайте своим бабушкам и дедушкам послушать.

Полагаю, что Татьяна Васильевна автор этого стихотворения Я не нашел в сети аналогичных строк:

Воля к жизни, активное сотрудничество с врачами, хорошая наследственность, даже картинки на стене - сделали своё общее дело:

4 мая Нину и Татьяну выписали домой. Я помог им собраться и проводил до минибуса (так положено провожать всех пациентов), который отвёз их домой. В палате, пока ожидали документы на выписку, Нина (дочь), радостная до состояния счастья, внезапно спросила меня:

- А не будут ли их с мамой преследовать и бить соседи, если узнают, что у них (мамы и дочери) коронавирус?

Я в ответ сказал общую фразу, что-то вроде "мир не без дремучих идиотов, зовите полицию, если будет малейшая опасность". Впрочем, наученный собственным печальным опытом, задумался: а сможет ли полиция, защитить этих людей? Если вы, неравнодушный человек, и окажетесь рядом, то придумайте, как их защитить!