|
АРНОЛЬД
ГУБЕРТОВ: "Я МЫСЛЮ ФОРМУЛАМИ"
Ветерану ракетно-космической техники - 75!
«Чем
Россия может гордиться, кроме нефти и газа? Только ракетно-космической
техникой», — улыбается Арнольд ГУБЕРТОВ. Истинность
этой фразы понятна любому из нас. Но в устах Арнольда
Михайловича такие слова приобретают особый смысл. Ведь
именно он и создает нашу национальную гордость – те
самые ракеты, о которых пел еще Высоцкий.
Этот невысокий седой человек с виду
ничем не выделяется из множества москвичей, возраст
которых называют пенсионным. Между тем, пока его сверстники
играют в шахматы на бульварах и в Нескучном саду, он
работает над созданием и реализацией стратегии развития
ракетно-космической отрасли страны.
Академик Российской академии космонавтики, заместитель
директора Центра имени М. В. Келдыша по науке, член
Президиума Научно-технического совета Роскосмоса и экспертного
совета ВАК по авиационной и ракетно-космической технике,
член Ученых Советов РКК «Энергия» и МГТУ, заслуженный
деятель науки и техники, доктор технических наук, профессор…
Полный перечень должностей, званий и регалий Арнольда
Михайловича Губертова займет, наверное, не одну страницу.
А вот подробное повествование о том, чем собственно
он занимается, потребует, пожалуй, издания целого ряда
книг.
О значительной части его деятельности вообще рассказывать
не положено. А то, о чем говорить все-таки дозволено,
людям, далеким от его профессии, просто не понять. Такие,
например, вещи как «Теоретические основы проектирования
сопел переменной геометрии» и «Двухфазная газовая динамика
и тепломассобмен» для большинства из нас являются набором
замысловатых слов, за которыми стоит что-то сложное
и абсолютно неведомое. Между тем это названия областей,
за разработку которых Арнольд Михайлович получил две
Государственные премии — СССР и Российской Федерации…
Чтобы
хотя бы в общих чертах уяснить для себя характер профессиональных
устремлений академика Губертова, нужно знать, чем славен
Исследовательский центр имени М. В. Келдыша — единственное
место работы Арнодьда Михайловича и, пожалуй, главная
составляющая всей его жизни.
Центр Келдыша — первая в мире научно-исследовательская
организация по разработке и испытанию ракетной техники,
можно сказать, основоположник космической отрасли, который
и сегодня сохраняет заслуженный авторитет ведущего в
России и одного из лидирующих в мире институтов в области
ракетного двигателестроения и космической энергетики.
Именно здесь разрабатываются и испытываются перспективные
образцы самых различных типов ракетных двигателей и
космических энергоустановок.
Институт, без участия которого разработка Федеральной
космической программы сегодня просто немыслима, был
создан в 1933 году по распоряжению Тухачевского на базе
Ленинградской газодинамической лаборатории (ГДЛ) и легендарной
московской Группы по изучению реактивного движения (ГИРД).
Здесь работали С. П. Королев, М. В. Келдыш, да практически
все отцы современной космонавтики, чьи имена широкой
публике так и остались неизвестны. Зато разработки Центра
имени М. В. Келдыша — от «Катюши» до «Бурана» — известны
всему миру.
Хотя мало кто знает, что «Катюша», грозное оружие 40-х,
которая сегодня считается родоначальницей мобильной
ракетной техники, в предвоенные годы с трудом пробивала
себе дорогу: артиллеристы привыкли стрелять по целям,
а «Катюша» била по площадям.
Впрочем, Центру Келдыша к такому не привыкать. Здесь
нередко предлагают принципиально новые подходы и решения,
которые в итоге оказываются наиболее эффективными. Первый
в мире искусственный спутник Земли (1957), запуск первых
космических аппаратов к Луне (1959) и первый полет человека
в космос 12 апреля 1961 года – во всех этих эпохальных
событиях отечественной и мировой истории есть вклад
института, одним из руководителей которого сегодня является
Арнольд Михайлович Губертов.
В списке направлений работы Центра – и национальные
программы (такие, как «Восток», «Восход», «Союз», «Салют»,
«Мир», «Луна», «Луноход», «Марс», «Энергия-Буран»),
и международные («Союз-Аполлон», «Венера», «Фобос»).
Кстати, пилотируемый полет на Марс, который до сих пор
кажется фантастикой, разрабатывается Центром имени М.
В. Келдыша. Конечно, не в одиночку, а в кооперации с
другими российскими и зарубежными организациями. Ведь
освоение космоса – задача всего человечества. Неудивительно,
что Центр Келдыша сотрудничает и с НАСА, и с Европейским
космическим агентством, и с Китаем, и с Индией, и с
Кореей – в общем, со всеми мировыми центрами космонавтики.
Именно это взаимодействие — и на международном уровне,
и на национальном (как с властями, так и с коллегами)
– ложится на плечи профессора Губертова. При этом он
не только активно участвует в теоретических разработках,
но и воспитывает научную смену. Только недавно Арнольд
Михайлович отказался от чтения курсов студентам, передав
эти занятия своим ученикам. А вот с кандидатами и докторами
наук заместитель директора Центра имени Келдыша работает
по-прежнему: своим наставником Губертова считают десятки
ученых мирового класса.
Добавить к этому списку забот и обязанностей уже вроде
бы и нечего. Разве что еще одно, но значительное обстоятельство:
Арнольду Михайловичу в этом году исполнилось 75 лет.
Как в столь почтенном возрасте он умудряется жить такой
насыщенной творческой жизнью? Сам ученый какого-то особого
рецепта не называет. По его мнению, он – вполне обычный
человек. О себе ему рассказывать трудно и, кажется,
как-то неловко: все время сбивается с собственной биографии
на историю Центра. И воспоминания его – скорее о другом:
о делах и окружающих его людях. Впрочем, пора предоставить
слово самому Арнольду Михайловичу.
СТРАНА
И МИР
Науку в мире делают россияне, китайцы, индусы
и русские евреи. Но сегодня мы уже находимся на излете.
Кадры стареют, сегодняшним нашим специалистам, в основном,
заметно за 50 лет. А те, кто идут на смену, еще слишком
молоды – ощущается существенный разрыв. Сейчас мы отстаем
не только по интеллектуальному потенциалу, но и по технологиям:
многие предприятия закрылись, превратились в АО.
Единственное, что утешает: президент Путин и министр
обороны Иванов понимают всю серьезность темы. Страна
огромная, периметр гигантский, добра много. Защищать-то
надо. А финансирование космической отрасли сократилось
в 10 раз. Денег меньше, чем у Китая и Индии. А у Китая,
Индии и Кореи огромный потенциал. Причина успеха – потрясающая,
колоссальная работоспособность. Они мало едят и много
работают. Индусы, как известно, прекрасные математики.
Китайцы – попроще, но берут за счет дисциплины и трудолюбия.
К тому же у них прекрасно поставлено дело: все крупнейшие
отрасли – в руках государства, очень жесткий контроль
за расходованием средств, соблюдением графика.
Вообще я много поездил по миру и понял, что рынок, который
у нас пытались внедрять, – просто глупость. Все иностранцы
работают по жесточайшему графику: четкий контроль, полнейшая
координация, хотя работа по отдельным направлениям осуществляется
разными организациями. Мы сейчас тоже подходим к этому.
Точнее, возвращаемся: ведь многое и раньше делалось
правильно. Вот мы смеялись над советскими досками почета,
а приходишь на фирму «Боинг» – и там висят портреты
передовиков. Нам казалось, что частые аттестации – формальность.
А вот в Корее в зависимости от результатов аттестации
зарплата может возрастать в полтора-два раза, а могут
и уволить.
«…А
НАУКОЙ Я ЗАНИМАЮСЬ ЛЕТОМ»
Что касается нашего института, то в его задачи
входит формулирование стратегии развития ракетно-космической
отрасли, разработка новых идей, создание их математических
моделей и дальнейшая передача в головные КБ. Ну и, конечно,
научно-техническое сопровождение. Основных направлений
три. Прежде всего – жидкостные ракетные двигатели, на
которых летают все известные наши ракетоносители: «Протон»,
«Союз», «Энергия», космические аппараты. Второе направление
связано с твердым топливом. Третье – гибридные ракетные
двигатели. Важное направление – электрореактивные двигатели
для космических аппаратов.
Долгие годы шло у нас развитие ядерных двигателей, и
под руководством Академии Курчатова и члена-корреспондента
Иевлева В. М. были созданы их образцы. Сейчас возобновляются
проекты пилотируемых полетов к Марсу, и вновь возрождаются
два направления энергодвигательных установок. Мы в России
разрабатывали солнечные батареи и электродвигатели,
американцы изучали вариант с ядерным двигателем. Мы
не раз встречались, и теперь в России рассматривают
возможности ядерных двигателей, а в США изучают наработки
по солнечным батареям.
Для меня лично очень интересной темой были сопла переменной
геометрии. По этой проблематике мы опередили американцев
на пять лет. Помню, как в Америке нам с гордостью показывали
«Першинг», а мы переглядывались и ухмылялись: по сравнению
с нашими ракетами это детский сад.
В последнее время мне приходится меньше заниматься теорией,
больше работаю на отрасль. Сейчас финансирование отрасли
осуществляется через наш институт: мы рассматриваем
предложения организаций на своем научно-техническом
совете.
А наукой я занимаюсь летом, когда административная деятельность
затихает. Сейчас нахожусь в отпуске за 1997 год. У нас
в институте всегда отпуск докторов наук формально 48
дней, но столько отгулять никогда не удавалось. Впрочем,
я от этого не страдаю.
КЕЛДЫШ
И КАЛОШИ
Чтобы серьезно заниматься точными науками,
нужно в известной мере быть отрешенным от жизни. Я для
себя осознал необходимость рационального ведения жизни
уже тогда, когда готовил докторскую диссертацию. До
этого был увлечен практически только наукой, даже бриться
забывал. А уж после докторской занялся спортом – бегал
утром по 6-7 км, сейчас занимаемся с женой плаванием.
Помню, для обсуждения одной проблемы Келдыш вызвал к
себе молодых специалистов. А мы тогда скромно жили,
и один мой коллега ходил в калошах с привязанными к
ним шнурками. Так мы ему всем миром искали ботинки.
Надо сказать, Келдыш даже после его избрания президентом
Академии наук часто к нам заходил: в институте у него
по-прежнему был кабинет.
Вообще Келдыш в моей судьбе сыграл важную роль. Во-первых,
голосовал за меня как за кандидата наук, во-вторых,
«переставил» меня: я долго занимался проблемами гидрогазодинамики,
устойчивости горения вместе с ныне покойным академиком
Борисом Раушенбахом. А тут появилась тема пористого
охлаждения, и меня как молодого специалиста перевели
на эту тему. По первому направлению у меня была практически
готова кандидатская, я быстро сделал вторую, а первая
вошла в докторскую.
УНИКАЛЬНАЯ
СМЕНА
Наукой я занимаюсь в кооперации с учениками:
у меня более 30 кандидатов и 10 докторов наук. Надо
сказать, в их числе – уникальное явление: доктор наук
– дама, единственная женщина за всю историю ракетной
техники. Маленькая, худенькая, но сколько она работает
– не выдерживает ни один мужик. И не надо думать, что
она – синий чулок, променяла жизнь на науку. Нет, она
замужем, растит двоих детей. Закончила институт с красным
дипломом, поступила в аспирантуру, родила, на год взяла
административный отпуск, затем родила второго и в итоге
стала доктором наук. При этом, без сомнения, помогала
мужу: он кандидат наук, а теперь еще и ее начальник.
Думаю, не в последнюю очередь благодаря ей.
Вообще приходится удивляться России. Очень многие мои
ученики, что называется, из глухомани. Вот только один
пример: парень из-под Красноярска, мать – доярка, отец
– лесничий. В доме у них не было телевизора, и свободное
время он тратил на решение задач. Школу закончил с золотой
медалью, получил красный диплом физтеха, защитил диссертацию,
но вынужден был уйти – негде было жить. Сейчас хочет
вернуться.
КОСМОС
– ЭТО НЕ КУХНЯ
Условия, в которых приходится работать, конечно,
нелегкие, хотя сейчас грех жаловаться: и финансовые
вливания появились, и, главное, политическое внимание.
А вот в перестройку примерно половина моих лучших учеников
покинули институт. Двух из них я ценил больше всего,
считал наиболее талантливыми. Так вот, один остался
в науке, сейчас замещает меня и находится в резерве
на мою должность. А второй, не менее способный, торговал
книгами, делал ворота и рольставни. Надо же было как-то
выживать, кормить семью.
Вообще в любой передовой технике важнейшее – это кадры.
Причем кадры не просто высокоинтеллектуальные, творческие,
но и совершенно определенных научных и профессиональных
качеств. Техника требует формальной строгости, расписания,
железной дисциплины, и никаких отклонений. Даже хозяйки,
когда готовят, продукты соразмеряют. А космос – это
же не кухня. Поэтому кадровый вопрос – важнейший.
Чтобы удержать людей, нужны два фактора: финансовый
и моральный. Раньше с девушкой гулял – неважно, что
в калошах, гордо говорил, что ты в оборонке, и это было
престижно. Когда в институте проводился эксперимент,
меня техники спрашивали, успешно ли он проходит. Всем,
от уборщицы до директора, это было важно, все были единой
командой, вместе волновались, переживали и вместе гордились
своей причастностью к общему делу, к защите Родины.
ВЫПУСКНИК
ШКОЛЫ № 588
Я по существу человек, склонный к формализации.
Меня даже упрекают коллеги – я склонен требовать от
них цифры и сам мыслю формулами.
Изящная словесность меня никогда не прельщала. Я даже
в транспорте читал техническую литературу. Вообще у
нас рано произошла, можно сказать, профессиональная
ориентация. В школе, где я учился, учитель математики
организовывал кружки, дополнительные занятия, и я ходил
с удовольствием. А учитель литературы (у нас была дама)
четко делила: этим литература интересна, а этим – нет.
И последним внимания не уделяла. Кстати сказать, она
была дочь белого генерала и не принимала советскую литературу
– Горького, Маяковского. Один из моих одноклассников
написал разгромное сочинение по Маяковскому, получил
пятерку, и из этого даже возник скандал. Сейчас этот
однокашник – профессор, специалист по французской литературе.
Я учился в мужской школе № 588, около Парка Горького.
На год позже меня учился будущий академик Велихов. Школа
была сильная, а мой выпуск – особенно: последний класс
сливали из четырех. Среди моих одноклассников много
известных людей: анестезиолог с мировым именем, академик,
посол. Самый слабый из нашего выпуска был заместителем
одного из наших министров финансов – Павлова. До сих
пор собираемся с одноклассниками, приходим без жен,
мужской командой.
Мать хотела, чтобы я продолжил дело родителей и стал
врачом. Но я твердо выбрал точные науки, и она не стала
меня ломать. Единственное, на чем она настаивала, можно
сказать, упросила – не поступать на физтех. Там занимались
«ядерщиной». А мама у меня была начальник управления
по акушерству, гинекологии и детству, и по работе ей
приходилось бывать на таких объектах – ведь там работают
тоже женщины. Вот она насмотрелась и умоляла меня туда
не поступать. А я закончил школу с медалью, мог поступать
куда угодно и выбрал МАИ.
ТРУДОГОЛИК,
ИЛИ СЧАСТЛИВЫЙ ЗАНУДА
Возраст у меня такой, что надо уже думать
о будущем. И тут я спокоен. Что касается административной
части, вся цепочка продумана: мое место займет мой ученик,
его место – тоже мой ученик. А вот творческая часть
останется за мной. Сколько будет хватать сил – буду
заниматься наукой.
Вероятно, я — трудоголик. Наверное, это неправильно.
Но так ведь часто бывает с работой: сначала тяжело,
но потом втягиваешься – и без этого уже не можешь.
Отдыхать мы толком не умеем. Вот летом на даче первую
половину дня я сознательно занимаю себя физическим трудом.
Квалифицированной работы мне не доверяют, а вот тачку
отвезти, газон покосить – пожалуйста. Ну, а потом отдыхаю:
читаю, смотрю телевизор. Рыбалка, охота, грибы – все
это не мое. Люблю мыть машину, косить газон и разгребать
дорожки. Ну, и с собакой заниматься: сын завел английского
бульдога, и сейчас это полноправный член семьи.
У каждого человека оптимум – в разных сферах. С внешней
точки зрения, я живу как зануда: все подчинено работе,
даже спорт и отдых. Но я считаю себя счастливым человеком.
Валентина МЕТАЛЬНИКОВА, Михаил
РАТНИКОВ
|