АРНОЛЬД ГУБЕРТОВ: "Я МЫСЛЮ ФОРМУЛАМИ"
Ветерану ракетно-космической техники - 75!

«Чем Россия может гордиться, кроме нефти и газа? Только ракетно-космической техникой», — улыбается Арнольд ГУБЕРТОВ. Истинность этой фразы понятна любому из нас. Но в устах Арнольда Михайловича такие слова приобретают особый смысл. Ведь именно он и создает нашу национальную гордость – те самые ракеты, о которых пел еще Высоцкий.

Этот невысокий седой человек с виду ничем не выделяется из множества москвичей, возраст которых называют пенсионным. Между тем, пока его сверстники играют в шахматы на бульварах и в Нескучном саду, он работает над созданием и реализацией стратегии развития ракетно-космической отрасли страны.
Академик Российской академии космонавтики, заместитель директора Центра имени М. В. Келдыша по науке, член Президиума Научно-технического совета Роскосмоса и экспертного совета ВАК по авиационной и ракетно-космической технике, член Ученых Советов РКК «Энергия» и МГТУ, заслуженный деятель науки и техники, доктор технических наук, профессор…
Полный перечень должностей, званий и регалий Арнольда Михайловича Губертова займет, наверное, не одну страницу. А вот подробное повествование о том, чем собственно он занимается, потребует, пожалуй, издания целого ряда книг.
О значительной части его деятельности вообще рассказывать не положено. А то, о чем говорить все-таки дозволено, людям, далеким от его профессии, просто не понять. Такие, например, вещи как «Теоретические основы проектирования сопел переменной геометрии» и «Двухфазная газовая динамика и тепломассобмен» для большинства из нас являются набором замысловатых слов, за которыми стоит что-то сложное и абсолютно неведомое. Между тем это названия областей, за разработку которых Арнольд Михайлович получил две Государственные премии — СССР и Российской Федерации…

Чтобы хотя бы в общих чертах уяснить для себя характер профессиональных устремлений академика Губертова, нужно знать, чем славен Исследовательский центр имени М. В. Келдыша — единственное место работы Арнодьда Михайловича и, пожалуй, главная составляющая всей его жизни.
Центр Келдыша — первая в мире научно-исследовательская организация по разработке и испытанию ракетной техники, можно сказать, основоположник космической отрасли, который и сегодня сохраняет заслуженный авторитет ведущего в России и одного из лидирующих в мире институтов в области ракетного двигателестроения и космической энергетики. Именно здесь разрабатываются и испытываются перспективные образцы самых различных типов ракетных двигателей и космических энергоустановок.
Институт, без участия которого разработка Федеральной космической программы сегодня просто немыслима, был создан в 1933 году по распоряжению Тухачевского на базе Ленинградской газодинамической лаборатории (ГДЛ) и легендарной московской Группы по изучению реактивного движения (ГИРД). Здесь работали С. П. Королев, М. В. Келдыш, да практически все отцы современной космонавтики, чьи имена широкой публике так и остались неизвестны. Зато разработки Центра имени М. В. Келдыша — от «Катюши» до «Бурана» — известны всему миру.
Хотя мало кто знает, что «Катюша», грозное оружие 40-х, которая сегодня считается родоначальницей мобильной ракетной техники, в предвоенные годы с трудом пробивала себе дорогу: артиллеристы привыкли стрелять по целям, а «Катюша» била по площадям.
Впрочем, Центру Келдыша к такому не привыкать. Здесь нередко предлагают принципиально новые подходы и решения, которые в итоге оказываются наиболее эффективными. Первый в мире искусственный спутник Земли (1957), запуск первых космических аппаратов к Луне (1959) и первый полет человека в космос 12 апреля 1961 года – во всех этих эпохальных событиях отечественной и мировой истории есть вклад института, одним из руководителей которого сегодня является Арнольд Михайлович Губертов.
В списке направлений работы Центра – и национальные программы (такие, как «Восток», «Восход», «Союз», «Салют», «Мир», «Луна», «Луноход», «Марс», «Энергия-Буран»), и международные («Союз-Аполлон», «Венера», «Фобос»). Кстати, пилотируемый полет на Марс, который до сих пор кажется фантастикой, разрабатывается Центром имени М. В. Келдыша. Конечно, не в одиночку, а в кооперации с другими российскими и зарубежными организациями. Ведь освоение космоса – задача всего человечества. Неудивительно, что Центр Келдыша сотрудничает и с НАСА, и с Европейским космическим агентством, и с Китаем, и с Индией, и с Кореей – в общем, со всеми мировыми центрами космонавтики.
Именно это взаимодействие — и на международном уровне, и на национальном (как с властями, так и с коллегами) – ложится на плечи профессора Губертова. При этом он не только активно участвует в теоретических разработках, но и воспитывает научную смену. Только недавно Арнольд Михайлович отказался от чтения курсов студентам, передав эти занятия своим ученикам. А вот с кандидатами и докторами наук заместитель директора Центра имени Келдыша работает по-прежнему: своим наставником Губертова считают десятки ученых мирового класса.
Добавить к этому списку забот и обязанностей уже вроде бы и нечего. Разве что еще одно, но значительное обстоятельство: Арнольду Михайловичу в этом году исполнилось 75 лет. Как в столь почтенном возрасте он умудряется жить такой насыщенной творческой жизнью? Сам ученый какого-то особого рецепта не называет. По его мнению, он – вполне обычный человек. О себе ему рассказывать трудно и, кажется, как-то неловко: все время сбивается с собственной биографии на историю Центра. И воспоминания его – скорее о другом: о делах и окружающих его людях. Впрочем, пора предоставить слово самому Арнольду Михайловичу.

СТРАНА И МИР
Науку в мире делают россияне, китайцы, индусы и русские евреи. Но сегодня мы уже находимся на излете. Кадры стареют, сегодняшним нашим специалистам, в основном, заметно за 50 лет. А те, кто идут на смену, еще слишком молоды – ощущается существенный разрыв. Сейчас мы отстаем не только по интеллектуальному потенциалу, но и по технологиям: многие предприятия закрылись, превратились в АО.
Единственное, что утешает: президент Путин и министр обороны Иванов понимают всю серьезность темы. Страна огромная, периметр гигантский, добра много. Защищать-то надо. А финансирование космической отрасли сократилось в 10 раз. Денег меньше, чем у Китая и Индии. А у Китая, Индии и Кореи огромный потенциал. Причина успеха – потрясающая, колоссальная работоспособность. Они мало едят и много работают. Индусы, как известно, прекрасные математики. Китайцы – попроще, но берут за счет дисциплины и трудолюбия. К тому же у них прекрасно поставлено дело: все крупнейшие отрасли – в руках государства, очень жесткий контроль за расходованием средств, соблюдением графика.
Вообще я много поездил по миру и понял, что рынок, который у нас пытались внедрять, – просто глупость. Все иностранцы работают по жесточайшему графику: четкий контроль, полнейшая координация, хотя работа по отдельным направлениям осуществляется разными организациями. Мы сейчас тоже подходим к этому. Точнее, возвращаемся: ведь многое и раньше делалось правильно. Вот мы смеялись над советскими досками почета, а приходишь на фирму «Боинг» – и там висят портреты передовиков. Нам казалось, что частые аттестации – формальность. А вот в Корее в зависимости от результатов аттестации зарплата может возрастать в полтора-два раза, а могут и уволить.

«…А НАУКОЙ Я ЗАНИМАЮСЬ ЛЕТОМ»
Что касается нашего института, то в его задачи входит формулирование стратегии развития ракетно-космической отрасли, разработка новых идей, создание их математических моделей и дальнейшая передача в головные КБ. Ну и, конечно, научно-техническое сопровождение. Основных направлений три. Прежде всего – жидкостные ракетные двигатели, на которых летают все известные наши ракетоносители: «Протон», «Союз», «Энергия», космические аппараты. Второе направление связано с твердым топливом. Третье – гибридные ракетные двигатели. Важное направление – электрореактивные двигатели для космических аппаратов.
Долгие годы шло у нас развитие ядерных двигателей, и под руководством Академии Курчатова и члена-корреспондента Иевлева В. М. были созданы их образцы. Сейчас возобновляются проекты пилотируемых полетов к Марсу, и вновь возрождаются два направления энергодвигательных установок. Мы в России разрабатывали солнечные батареи и электродвигатели, американцы изучали вариант с ядерным двигателем. Мы не раз встречались, и теперь в России рассматривают возможности ядерных двигателей, а в США изучают наработки по солнечным батареям.
Для меня лично очень интересной темой были сопла переменной геометрии. По этой проблематике мы опередили американцев на пять лет. Помню, как в Америке нам с гордостью показывали «Першинг», а мы переглядывались и ухмылялись: по сравнению с нашими ракетами это детский сад.
В последнее время мне приходится меньше заниматься теорией, больше работаю на отрасль. Сейчас финансирование отрасли осуществляется через наш институт: мы рассматриваем предложения организаций на своем научно-техническом совете.
А наукой я занимаюсь летом, когда административная деятельность затихает. Сейчас нахожусь в отпуске за 1997 год. У нас в институте всегда отпуск докторов наук формально 48 дней, но столько отгулять никогда не удавалось. Впрочем, я от этого не страдаю.

КЕЛДЫШ И КАЛОШИ
Чтобы серьезно заниматься точными науками, нужно в известной мере быть отрешенным от жизни. Я для себя осознал необходимость рационального ведения жизни уже тогда, когда готовил докторскую диссертацию. До этого был увлечен практически только наукой, даже бриться забывал. А уж после докторской занялся спортом – бегал утром по 6-7 км, сейчас занимаемся с женой плаванием.
Помню, для обсуждения одной проблемы Келдыш вызвал к себе молодых специалистов. А мы тогда скромно жили, и один мой коллега ходил в калошах с привязанными к ним шнурками. Так мы ему всем миром искали ботинки.
Надо сказать, Келдыш даже после его избрания президентом Академии наук часто к нам заходил: в институте у него по-прежнему был кабинет.
Вообще Келдыш в моей судьбе сыграл важную роль. Во-первых, голосовал за меня как за кандидата наук, во-вторых, «переставил» меня: я долго занимался проблемами гидрогазодинамики, устойчивости горения вместе с ныне покойным академиком Борисом Раушенбахом. А тут появилась тема пористого охлаждения, и меня как молодого специалиста перевели на эту тему. По первому направлению у меня была практически готова кандидатская, я быстро сделал вторую, а первая вошла в докторскую.

УНИКАЛЬНАЯ СМЕНА
Наукой я занимаюсь в кооперации с учениками: у меня более 30 кандидатов и 10 докторов наук. Надо сказать, в их числе – уникальное явление: доктор наук – дама, единственная женщина за всю историю ракетной техники. Маленькая, худенькая, но сколько она работает – не выдерживает ни один мужик. И не надо думать, что она – синий чулок, променяла жизнь на науку. Нет, она замужем, растит двоих детей. Закончила институт с красным дипломом, поступила в аспирантуру, родила, на год взяла административный отпуск, затем родила второго и в итоге стала доктором наук. При этом, без сомнения, помогала мужу: он кандидат наук, а теперь еще и ее начальник. Думаю, не в последнюю очередь благодаря ей.
Вообще приходится удивляться России. Очень многие мои ученики, что называется, из глухомани. Вот только один пример: парень из-под Красноярска, мать – доярка, отец – лесничий. В доме у них не было телевизора, и свободное время он тратил на решение задач. Школу закончил с золотой медалью, получил красный диплом физтеха, защитил диссертацию, но вынужден был уйти – негде было жить. Сейчас хочет вернуться.

КОСМОС – ЭТО НЕ КУХНЯ
Условия, в которых приходится работать, конечно, нелегкие, хотя сейчас грех жаловаться: и финансовые вливания появились, и, главное, политическое внимание. А вот в перестройку примерно половина моих лучших учеников покинули институт. Двух из них я ценил больше всего, считал наиболее талантливыми. Так вот, один остался в науке, сейчас замещает меня и находится в резерве на мою должность. А второй, не менее способный, торговал книгами, делал ворота и рольставни. Надо же было как-то выживать, кормить семью.
Вообще в любой передовой технике важнейшее – это кадры. Причем кадры не просто высокоинтеллектуальные, творческие, но и совершенно определенных научных и профессиональных качеств. Техника требует формальной строгости, расписания, железной дисциплины, и никаких отклонений. Даже хозяйки, когда готовят, продукты соразмеряют. А космос – это же не кухня. Поэтому кадровый вопрос – важнейший.
Чтобы удержать людей, нужны два фактора: финансовый и моральный. Раньше с девушкой гулял – неважно, что в калошах, гордо говорил, что ты в оборонке, и это было престижно. Когда в институте проводился эксперимент, меня техники спрашивали, успешно ли он проходит. Всем, от уборщицы до директора, это было важно, все были единой командой, вместе волновались, переживали и вместе гордились своей причастностью к общему делу, к защите Родины.

ВЫПУСКНИК ШКОЛЫ № 588
Я по существу человек, склонный к формализации. Меня даже упрекают коллеги – я склонен требовать от них цифры и сам мыслю формулами.
Изящная словесность меня никогда не прельщала. Я даже в транспорте читал техническую литературу. Вообще у нас рано произошла, можно сказать, профессиональная ориентация. В школе, где я учился, учитель математики организовывал кружки, дополнительные занятия, и я ходил с удовольствием. А учитель литературы (у нас была дама) четко делила: этим литература интересна, а этим – нет. И последним внимания не уделяла. Кстати сказать, она была дочь белого генерала и не принимала советскую литературу – Горького, Маяковского. Один из моих одноклассников написал разгромное сочинение по Маяковскому, получил пятерку, и из этого даже возник скандал. Сейчас этот однокашник – профессор, специалист по французской литературе.
Я учился в мужской школе № 588, около Парка Горького. На год позже меня учился будущий академик Велихов. Школа была сильная, а мой выпуск – особенно: последний класс сливали из четырех. Среди моих одноклассников много известных людей: анестезиолог с мировым именем, академик, посол. Самый слабый из нашего выпуска был заместителем одного из наших министров финансов – Павлова. До сих пор собираемся с одноклассниками, приходим без жен, мужской командой.
Мать хотела, чтобы я продолжил дело родителей и стал врачом. Но я твердо выбрал точные науки, и она не стала меня ломать. Единственное, на чем она настаивала, можно сказать, упросила – не поступать на физтех. Там занимались «ядерщиной». А мама у меня была начальник управления по акушерству, гинекологии и детству, и по работе ей приходилось бывать на таких объектах – ведь там работают тоже женщины. Вот она насмотрелась и умоляла меня туда не поступать. А я закончил школу с медалью, мог поступать куда угодно и выбрал МАИ.

ТРУДОГОЛИК, ИЛИ СЧАСТЛИВЫЙ ЗАНУДА
Возраст у меня такой, что надо уже думать о будущем. И тут я спокоен. Что касается административной части, вся цепочка продумана: мое место займет мой ученик, его место – тоже мой ученик. А вот творческая часть останется за мной. Сколько будет хватать сил – буду заниматься наукой.
Вероятно, я — трудоголик. Наверное, это неправильно. Но так ведь часто бывает с работой: сначала тяжело, но потом втягиваешься – и без этого уже не можешь.
Отдыхать мы толком не умеем. Вот летом на даче первую половину дня я сознательно занимаю себя физическим трудом. Квалифицированной работы мне не доверяют, а вот тачку отвезти, газон покосить – пожалуйста. Ну, а потом отдыхаю: читаю, смотрю телевизор. Рыбалка, охота, грибы – все это не мое. Люблю мыть машину, косить газон и разгребать дорожки. Ну, и с собакой заниматься: сын завел английского бульдога, и сейчас это полноправный член семьи.
У каждого человека оптимум – в разных сферах. С внешней точки зрения, я живу как зануда: все подчинено работе, даже спорт и отдых. Но я считаю себя счастливым человеком.

Валентина МЕТАЛЬНИКОВА, Михаил РАТНИКОВ